Наряду с самими мамлюками, такой «подвижной силой» была верхушка мусульманского духовенства - улемы [4, с. 264-280; 5, с. 149-167]. Они являлись частью господствующего феодального класса, составляли весьма специфическую социальную прослойку, которая традиционно выполняла важную идеологическую функцию посредника между мусульманскими правителями и подданными. В условиях обострившейся борьбы за власть между мамлюкскими правителями и Портой, а также внутри самого мамлюкского сословия политическая роль улемов еще более возросла. За помощью к ним обращались различные конфликтующие группировки. В то же время нельзя не учитывать и тесную связь улемов с народными массами. Во второй половине XVIII в. стало заметно их сближение с горожанами, в особенности с торговыми кругами. Отнюдь не случаен тот факт, что народные движения конца XVIII в. возглавлялись, как правило, улемами и торговцами [6, с. 32-38; 7, с. 46-56].

Помимо традиции и благоприятной политической конъюнктуры, росту влияния улемов способствовало укрепление их экономических позиций. Последнее происходило, в основном, за счет расширения вакфных владений. В конце XVIII в. к этой категории принадлежала значительная часть обрабатываемых земель [2, с. 137]. Нередко улемы занимались предпринимательской (торговой) деятельностью. С конца XVII в. некоторые из них становятся владельцами земельных наделов - ильтизамов. Несмотря на свою близость к феодально-мамлюкской аристократии, они больше тяготели к торговым кругам. Неудивительно, что и генерал Бонапарт пытался привлечь улемов на свою сторону.

Бурные события, захлестнувшие Египет на рубеже XVШ-XIX вв., сделали невозможным сохранение общественно-государственной системы феодального общества в неизменном виде. В условиях перманентной анархии происходил дальнейший процесс консолидации улемов и представителей зажиточной торговой прослойки. Именно эти круги и привели в 1804 г. к власти Мухаммеда Али - командира небольшого албанского отряда, входившего в состав турецкой армии. Их интересы во многом определяли первоначальную политику нового правителя, хотя внешне казалось, что его личные устремления удивительно совпадали с общим ходом исторического развития. В деятельности Мухаммеда Али получила практическое воплощение тенденция к созданию независимого египетского государства. Создавая централизованные государственно-политические и административные структуры, он опирался на избранный крут улемов и купечества. С их помощью он раз и навсегда покончил с более чем пятивековым господством мамлюков в Египте, создал независимое государство, только формально находившееся под сюзеренитетом турецкого султана.

При Мухаммеде Али произошли радикальные изменения в составе правящей элиты. Прежняя модель союза между мамлюками, улемами и торговцами, направленного на сдерживание и ограничение власти османского вали, уступила место новой - союзу (или видимости его, учитывая в дальнейшем раскол союза) между вали, которым официально являлся Мухаммед Али, и верхушкой купечества и улемов. Ранее существовавшая система подвижных, скоротечных и в то же время аморфных объединений, кланов и группировок интегрировалась в правящую иерархию, вне рамок которой оппозиционные блоки были практически невозможны. Новый правитель физически уничтожил наиболее знатных и могущественных мамлюков (остальные перешли к нему на службу), создал регулярную армию, централизованную систему государственного и административного управления, построил фабрики и заводы, по существу, ввел этатизированную систему хозяйства, которая всецело была поставлена на службу идее создания могущественной мусульманской державы.

Расправившись с мамлюками и став полновластным правителем Египта, Мухаммед Али уже не испытывал прежней потребности в союзе с религиозной и торговой верхушкой. Он подчинил своей воле улемов; с их относительной независимостью и политической ролью, которую они играли на протяжении двух столетий, было покончено раз и навсегда. Поскольку улемы в дальнейшем не претендовали на политическую власть, они имели все основания рассчитывать на расположение и покровительство правителей Египта. Однако в социальном и религиозном плане их влияние все еще было значительным. При соответствующих условиях социально-религиозное влияние могло легко трансформироваться в политическое (в какой-то степени это происходило в период восстания Ораби- паши). Дабы исключить подобный поворот, хедив Исмаил, например, держал высшее духовенство под неослабным контролем, используя при этом политику пряника и кнута.

В условиях европейской экспансии 70-80-х гг. XIX в. гораздо большую роль в противостоянии ей, нежели считалось ранее, сыграла интеллигенция традиционного типа, в том числе служители культа, шариатские судьи, учителя религии и арабского языка [8]. В условиях, когда многие сферы общественно-политической жизни еще сохраняли архаичные, средневековые черты, влияние традиционной интеллигенции на широкие слои населения было велико. Во время антиколониального восстания Ораби-паши отдельные ее представители выступали со значительно более радикальных позиций, нежели представители «новой» европеизировавшейся интеллигенции.

Именно в это время мусульманский реформатор и политический агитатор, основатель идеологии панисламизма Джамаль ад-Дин аль-Афгани внес огромный вклад в создание патриотически- настроенной прессы в Египте. Последняя рассматривалась им в качестве важнейшего инструмента пробуждения национального самосознания и политизации масс, пропаганды идей общемусульманского единства [9, с. 45]. Особого внимания при этом заслуживает пресса, духовным руководителем и организатором которой был сам аль-Афгани [10, с. 96-97; 11, с. 53; 9, с. 45; 12, с. 5153]. При его непосредственном участии возникла национально-патриотическая пресса - газеты «Абу Наддара», «Мыср», «Ат-Тигара», «Мират аш-Шарк». Именно эти издания стали рупором социально- политических идей аль-Афгани и его учеников - Якуба Сануа, Мухаммеда Абдо, Абдаллы ан-Надима, Адиба Исхака, Ибрахима аль-Лаккани и др.

Элементы двух политических культур - традиционной мусульманской и европейской - причудливо переплетались в публикациях «злых писателей» [13, с. 309],