В итоге оба атамана со своими казаками были вынуждены вернуться в Черкасск. Последующие споры казаков выявили их причину - донцы обвиняли атамана в неверных действиях, заявляя, что вернее надо было идти походом на Волгу - к слову сказать, на царских служилых людей (князя А.И. Голицина и полковника Б. Головнина): "Тут де бы был зипун доброй, такой же, что и при Стенке Разине" [4, л.5]. Казаки решают готовиться к общевойсковому сбору в Черкасске и просить хана Аюку помочь воинским контингентом - "будто идти под Азов". Смысл преподносимых информантом сведений сводился к тому, что казаки готовились к "воровскому" походу - среди его направлений упоминались Волга и Астрахань. К слову сказать, об одном из нападений "воровских" донских казаков на Волге вскоре стало известно из расспросных речей (22 сентября 1685 г.) в Саратовской приказной избе от нескольких очевидцев тех событий. Нападение на струг произошло "от Царицына повыше Камышенки, в урочище у речки Терновки...". Возвращаясь к анализу событий до указанного нападения, отметим, что атамана Фрола Минаева, упорно сопротивлявшегося таким намерениям, донцы в кругах "бранили матерно". Информант Москвы, Еремка Степанов, сообщил также, что казаки выражали сожаление - мол, напрасно они не отправились в "королевскую сторону с своею братьею". Донцы ожидали получения жалованья от короля, причем 300 казаков готовились выступить с Дона [4, л.7]. И еще одна деталь: ".Да он же. слышал от казаков, что есть де у них в Войсковой избе от полского короля к ним казаков и к Аюкаю тайше и в юрты к мурзам листы, а о чем, того де подлинно не доведался, потому что бывают де у них тайные круги с старшиною малыми людми" [4, л.7].

Оказывается, что в том же 1685 г. российские правящие круги озаботились перехватом "воровских" писем "своеволного" гетмана Могиленко" (или, как в других документах - полковника А. Могиленкова, представителя польского короля), отправившего своих казаков к калмыкам для "перезывания" их на королевскую службу. "Переимать" таких посланцев надлежало воеводам и черкасским полковникам [2, л.17-18]. К слову сказать, еще грамотой от 28 октября 1684 г. царизм запрещал казакам подобное "своеволство" - с недовольством отреагировав на уход с Дона 200 донцов, а также калмыков, направившихся для начала в Сечь, а затем - в Польшу [1, с.129]. Недовольство Москвы имело резоны в той части отношений с Речью Посполитой, что она не спешила безоглядно присоединяться к действиям короля Я. Собеского по созданию широкой антиосманской лиги - по крайней мере, до заключения мирного договора с польской короной [5, с.297-299]. Имея ряд претензий к предложениям поляков по урегулированию территориальных споров, будучи связанным условиями Бахчисарайского договора, правительство царевны Софьи осторожничало. Тем более Москва имела все основания считать провокацией действия донских казаков, даже "размирившихся" с Азовом, "ведая у него, короля, войну с неприятели". Наконец, известная "отзывчивость" донцов на призывы короля противоречила условиям присяги 1671 г. - принципиальной важности документу в истории ограничения самостоятельности Войска. Что касается мотивации со стороны Я. Собеского, то в преддверии нового столкновения с турками- османами король был крайне заинтересован в сборе максимально возможных сил, в т.ч. привлеченных со стороны. И действительно, собрав в 1686 г. войск больше, чем под Вену в 1683 г., король выступил в поход против турок-османов, закончившийся, впрочем, для него поражением [5, с.301-302].

18 августа 1685 г. в Черкасске на казачьем круге "королевские листы" были озвучены - за богатое вознаграждение король Речи Посполитой Я. Собеский предлагал казакам идти ему на помощь. Однако Войско во главе с атаманом Ф. Минаевым тогда якобы от приглашения отказалось, мотивируя решение отсутствием "разрешительного" царского указа. Царизм, в свою очередь, вновь указывает на необходимость поимки королевских посланцев [2, л.23-24]. История с польскими письмами получила вскоре новое звучание - причем в контексте некоторых последствий морских походов, ограниченная география которых не могла устраивать радикально настроенную часть Войска Донского. Информант Москвы, бывший на Дону, сообщал 5 сентября 1685 г., что в период его пребывания среди казаков (после 18 июля - ок. 16 августа) оттуда "вышло" по призыву польского короля 500 казаков [4, л.3]. "Польский след" некоторых событий, происходивших на Дону ("выходки" на территорию Речи Посполитой отдельных донских казаков и даже казачьих групп) представляет интерес с точки зрения оценок своего социального и даже международного положения самими казаками. Подчеркнем, что середина 1680-х гг. - это время обострения межрелигиозного конфликта казаков с Москвой, других конфликтов, из которых казаки искали выходы ситуативные и стратегические. Сопротивление и неприятие казаками ограничительно-репрессивным инициативам царизма находило свой выход в нескольких географических