Человек, будучи частицей своей собственной политической среды (которая в нем и он в ней), представляет собой диалектическое единство необходимого и случайного, существенного и несущественного, и осуществление случайного и несущественного, порожденного временной ситуацией или переходным моментом, играет большую роль в субъективном ощущении человеком свободы. То же самое можно сказать и о функциях коррекции политической цели в ее движении к целереализации. Осуществление случайных и несущественных целей возможно потому, что оно не идет вразрез с объективными законами действительности, дополняет свободу и не противоречит существенным целям.

Далее, если в правильном выборе политических целей главную роль играет знание, то их реализация обусловливается не только выбором, но и главным образом общественными условиями, по отношению к которым корректируется политическая цель. Поэтому гносеологическое исследование соотношения цели и свободы должно быть исследованием тех социальных условий, которые необходимы для достижения целей.

Иллюзорная свобода при произвольном выборе политических целей превращается в свою противоположность, когда цель оказывается нереальной. Поэтому свобода связана с познанием потребностей, с одной стороны, и объективной необходимостью - с другой. В одной и той же ситуации субъект может ставить и реализовывать многочисленные политические цели, контролируя случайные формы проявления необходимости и корректируя цели по отношению к ней. Кроме того, механизм реализации сходных политических целей может в каждом отдельном случае отличаться методами и средствами, а также уровнем мотивированной активности в зависимости от целевого стимула. Всякая реализованная политическая цель включается в обусловленность последующих действий и событий. Поэтому субъект может в какой-то мере предопределять будущую необходимость и свою собственную жизненную линию. Отсюда берет исток проблема свободы воли и ответственности в политике.

Как уже говорилось, кроме внутреннего побуждения, свобода воли означает также и осознание возможности реализации достаточно широкого диапазона политических целей. Это вопрос о том, может ли быть свободным само волнение. Это также свобода выбора. Таким образом, свобода воли, будучи в своем первом значении вопросом о свободе действий человека, превращается в вопрос о необусловленности воли извне в качестве конечной причины.

Еще Кант занимался проблемой соотношения свободы воли как возможности ставить цели и ее отношением к причинности. Для Канта свобода воли и причинности - абсолютная антиномия. Кант создает целую систему философских рассуждений, конечным выводом которых является утверждение о невозможности познать бытие в его реальности. Эта антиномия трансформируется в антиномию морального мышления: либо стремление к счастью должно определить заповедь долга, либо заповедь должна вести к счастью. Но подобная связь между долгом и счастьем возможна только в том случае, если она имеет первопричину по ту сторону феноменов. Таким образом, спекулятивному разуму навязываются идеи, которые находятся вне пределов его способности к восприятию. Нравственность, диктуемая извне или существующая априори, покидает сферу науки. Это классический пример отрыва морального закона от материального мира. Такой отрыв не приближает ни на шаг к решению противоречия, которое, как кажется, существует между свободой воли и личной ответственностью, с одной стороны, и закономерностями объективного мира, с другой стороны. Это противоречие невозможно разрешить, если его ставить в форме «или-или».

Если историю считать системой, в функционирование которой невозможно вмешаться, тогда человек не может верить в действительный характер своих целей и его воля не способна ни на что по объективным причинам. В этом случае вопрос о моральной ответственности снимается сам по себе, а коррективы политических целей выглядят как безрезультативная гордыня. Если история - результат абсолютно свободной и ничему не подчиняющейся воли, то тогда следует признать, что в истории нет никаких закономерностей. Их место занимает ничем не детерминированные цели абсолютной воли. И в первом и во втором случае свобода отсутствует, так как нет никакой разницы, находиться ли во власти случая или быть марионеткой законов.

Здесь есть и конструктивный подход к этой проблеме, если исходить из единства свободы воли и объективных законов общества. При этом политические цели человека, через которые материализуется его свобода воли, не могут быть абсолютно свободны от мира причинности, который окружает человека, а она сама выступает как основа коррекции своих разумных целей. Несомненно, разделение идеалистических воззрений на свободу воли по определенным типам весьма условно, поскольку в большинстве случаев позиции переплетаются, и их общей характерной чертой является индетерминизм. Например, А. Бергсон, В. Виндельбанд в рассмотрении проблемы свободы воли отказываются от причинности.

Бергсон отказывается от причинности на том основании, что каждое душевное состояние и движение уникально и происходит единожды, что оно не может быть подвергнуто верификации с позиции причинности [2, с. 86].

Виндельбанд, исходя из присущего неокантианству противоречия между оценочной и научной точками зрения, обусловленного якобы различными потребностями разума, рекомендует то считать волевые акты причинно-обусловленными, то считать их абсолютно свободными. Это тоже скрытый отказ от использования причинности в рассмотрении свободы воли.

Отказ от детерминированности волевого акта приводит философов-идеалистов к