Некоторые экономисты отрицают возможность применения в экономическом анализе категории цели, утверждая, что, будучи употреблено вместе с понятием «общественного производства», понятие цели придает субъективный смысл экономическим процессам. Например, М. Ширяев пишет: «... понятие цели, какими бы эпитетами и истолкованиями его не сопровождали, остается лишь категорией сознания», и далее: «Включение момента цели в формулировку экономического закона означает, несомненно, субъективизацию закона со всеми последствиями, которые отсюда вытекают» [14, с. 62]. По сути дела, это отказ от несомненного факта, что человеческое производство осуществляется людьми и ради людей.

Необходимость в общественной жизни пробивает себе дорогу через массу случайностей или же через бесконечное количество стремлений и попыток реализовать якобы сугубо личные цели, которые в совокупности в данных социальных условиях составляют общественные отношения. Эта необходимость не может быть понята и тео- ретизирована без понятий направления развития и цели, без понятия связи с культурными универсалиями.

Кроме того, отдельные историки употребляют антропоморфический термин «цель» в отношении сугубо философской проблематики направления истории. Часто употребляется понятие «цель истории». Речь идет о том, может ли это понятие употребляться в онтологическом смысле, например, как в биологии и кибернетике. Существуют ли «цели истории»? Имеет ли каждая формация цель как осознанную необходимость? Здесь нет единого мнения: отдельные авторы признают правомерность выражения «цели истории». Например, С.Г. Шляхтенко и Г.П. Шлях- тенко считают, что существует конечная цель истории - коммунизм, и, следовательно, для того, чтобы оценить ту или иную формацию как прогрессивную, необходимо сравнить ее с «этим итогом развития общества» [4, с. 36]. Это может нас привести к утверждению, что в первобытном строе уже была заложена и исторически обусловлена конечная цель общества. Но она обусловлена не как внутренняя тенденция истории вообще, а эта цель возникает на определенном уровне развития общества, когда создается сложный комплекс реальных условий: экономических, политических, социальных, идеологических, когда формируются культурные универсалии и т. д. Даже будучи осознанной и сформированной, и даже реализованной, данная цель не может быть конечной целью истории.

Понятие «конечная цель истории» приобретает характер дурной неопределенности, когда историческая ситуация становиться ситуацией финальности самой истории. Неясно, идет ли речь о каких то промежуточных этапах, осуществленных как реализованная цель, или о завершении всей истории общества, означающего прекращение существования самого общества. Теоретики, писавшие о коммунизме, вынуждены были оговариваться, что коммунизм не конечная цель истории, а начало новой цикличности с имманентными неантагонистическими противоречиями. Данная ситуация свидетельствует, что ни одна из категорий сознания не может быть абсолютизирована, пока существует само сознание. Это в полной мере относится к категории «цель».

К. Маркс и Ф. Энгельс резко возражали против взгляда на историю как на осуществление заранее поставленной провиденциальной цели и писали, что «... с условиями, порожденными прежним производством и общением, коммунисты практически обращаются как с неорганическими, но при этом они отнюдь не воображают, будто намерением или предназначением прошлых поколений было доставить им материал, и не считают, что условия эти были неорганическими для создавших их индивидов» [6, с. 71].

Ф. Энгельс, имея в виду развитие человеческой истории в целом, писал: «... у нас нет конечной цели. Мы сторонники постоянного беспрерывного развития, и мы не имеем намерения диктовать человечеству какие-нибудь окончательные законы» [8, с. 535]. Выражение «конечная цель» имеет смысл только в применении к определенному, уже начавшемуся процессу, а не к истории вообще. От интегральной социальной цели можно говорить только в плане ее непрерывной корреляции культурными универсалиями.

Понятие «целесообразность» мы употребляем и в оценке общественных систем, но здесь, в отличие от природной целесообразности она выражается не в соответствии функций и строения, а как общая тенденция развития, связанная с принципом общественного интереса. Общественная целесообразность, с одной стороны, означает удовлетворенность людей своим положением в данном обществе и выражается в стремлении сохранить существующий порядок вещей. С другой стороны, общественная целесообразность - это непрерывность развития и совершенствование общественного организма и восхождение к более совершенным формам на основе корреляции целей культурными универсалиями.

В.И. Добренков пишет: «Смысл и цель истории не вне исторической деятельности человека, а в ней самой» [3, с. 12]. Под целью истории часто понимают или свободу (в философском значении слова) или же всестороннее значение развития личности, как при трактовке гуманистической природы прогресса.

Существуют и кибернетические интерпретации цели истории. Так, Г. Клаус и Г. Шульце, характеризуя глобальную общественную систему, определяют цель истории следующим образом: «Тенденция к оптимальному развитию, то есть прежде всего постоянному улучшению ее структуры организации, порядка и представляют собой цель истории. А тенденция этой системы приблизить себя к цели и есть стремление к цели» [15, с. 163].

Содержание и характер рассмотрения цели истории данными авторами свидетельствует, что они описывают не цель истории, а форму выражения исторической необходимости. Такой формой является определенная объективная направленность общественного прогресса, который выступает в роли одного из результатов сложного и недифференцированного взаимодействия законов общества, можно даже сказать, меры определенности их суммарного действия, при