«людие погани и невеголо си»), но и ему не удается уйти от своей судьбы. Под 912 г. летопис помещает поэтическое предание, связанное, очевидно, «с могилоі Ольговой», которая «есть... и до сего дни». Это предание имеет закон ченный сюжет, который раскрывается в лаконичном, но насьіщенноі драматическим элементом повествовании. В нем ярко выражен мысль о силе судьбы, избежать которой никто из смертных и даж «вещий» князь не в силах. Затем, в «Слове о полку Игореве», эта ж мысль прозвучит в историческом припоминании автора о «вещем Всеславе Полоцком, которому «вещий» Боян сложил свою «при певку».
В несколько ином плане изображен Игорь. Он также мужестве и смел, одерживает победу над греками в походе 944 г. Он заботли и внимателен к нуждам своей дружины, но, кроме того, и жадеь * Именно жадность, стремление собрать как можно больше дани древлян становятся причиной его гибели. Жадность Игоря осуждаеі ся летописцем народной пословицей, которую он вкладывает в уст
древлян:
«Аще ся въвадить волк в овце, то выносить все стадо, аще в
убьють его».
Жена Игоря Ольга — мудрая женщина, верная памяти своег мужа, отвергающая сватовство не только древлянского князя Мал; но и греческого императора. Она жестоко мстит убийцам своего mj жа, но ее жестокость открыто не осуждается летописцем. В описани четырех местей Ольги подчеркивается мудрость, твердость и непре клонность характера русской женщины. Исследователями «Повеет временных лет» давно уже указывалось на фольклорность сказани о мести Ольги. Так, Д. С. Лихачев отмечает, что его основу составл* ют загадки, которые не могут разгадать незадачливые сваты-древл* не. Загадки Ольги строятся на ассоциациях свадебного и похоронне го обрядов: несли в лодках не только почетных гостей, но и покойні ков; предложение Ольги послам помыться в бане — не только зна высшего гостеприимства, но и символ похоронного обряда; направл» ясь к древлянам, Ольга идет творить тризну не только по мужу, в и по убитым ею древлянским послам. Недогадливые древляне поні мают слова Ольги в их прямом значении, не подозревая о другої скрытом смысле загадок мудрой женщины, и тем самым обрекак себя на гибель. Все описание мести Ольги строится на ярком лак< ничном и сценическом диалоге княгини с посланниками «Деревьско земли».
Героикой дружинного эпоса овеян образ сурового, простого и силі пого, мужественного и прямодушного воина Святослава. Ему чуж,с
коварство, лесть, хитрость — качества, присущие его врагам-грекам, которые, как отмечает летописец, «льстивы и до сего дни». С малой дружиной он одерживает победу над превосходящими силами врага; j краткой, мужественной речью воодушевляет своих воинов на борьбу: «... да не посрамим земле Руские, но ляжем костьми ту; мертвый бо І срама не имам».
Святослав презирает богатство, он ценит только оружие, дружину, | с помощью которых можно добыть любое богатство. Лаконична и вы- ] разительна характеристика этого князя в летописи: «..легькоходя, ани пардус, войны многие творяше. Ходя, воз по собе I не возяше, ни котьла, ни мяс варя, но погонку изрезав конину ли, 1 зверину ли или говядину* на углех испек, ядяше; ни шатра имяше, і но подъклад послав и седло в головах; такоже и прочий вой его вси | бяху».
Святослав живет интересами своей дружины. Он даже идет напе-рекор увещеваниям матери — Ольги и отказывается принять христи- I апство, боясь насмешки дружины. Постоянное стремление Святосла- I ва к завоевательным войнам, пренебрежение интересами Киева, его [ попытка перенести столицу Руси на Дунай вызывает осуждение лето-писца. Это осуждение он высказывает устами «киян»: «...ты, княже, чюшея земли ищеши и блюдешв, а своея ся охабив I (оставил), малы (едва) бо нас ие взяша печенези...»
Прямодушный князь-воин гибнет в неравном бою с печенегами у днепровских порогов. Убивший Святослава князь печенежский Куря, «взяша главу его, и во лбе (черепе) съделаша чашю, оковавше лоб его, и пьяху из него». Летописец не морализирует по поводу этой смерти, но общая тенденция все же сказывается: гибель Святослава является закономерной, она следствие его ослушания матери, след-ствие его отказа принять крещение.
К народным сказаниям восходит летописное известие о жепить-бе Владимира на полоцкой княжне Рогнеде, о его обильных и щедрых пирах, устраиваемых в Киеве,— Корсунская легенда. В изображе-нии Владимира в летописи как бы сталкиваются и соединяются два стиля повествования: эпический народный и монументальный средне- | вековый историзм '. С одной стороны, перед нами предстает князь-язычник с его необузданными страстями, с другой — идеальный пра-витель-христианин, наделенный всеми добродетелями: кротостью, смирением, любовью к нищим, к иноческому и монашескому чину и т. п. Контрастным сопоставлением князя-язычника с князем-хри-стианином летописец стремился доказать превосходство новой хри- I стианской морали над языческой. Княжение Владимира было овеяно I уже в конце X — начале XI в. героикой народных сказаний.
Духом народного героического эпоса проникнуто сказание о побе-де русского юноши Кожемяки над печенежским исполином. Так же как и в народном эпосе, сказание подчеркивает превосходство чело- ( века мирного труда, простого ремесленника над профессионалом-воином — печенежским богатырем. Образы сказания строятся ііо принципу контрастного сопоставления и широкого обобщения. Рус- I ский юноша на первый взгляд — обыкновенный, ничем не примеча- | тельный человек, но в нем воплощена та огромная, исполинская \, сила, которой обладает народ русский, украшающий своим трудом \ землю и защищающий ее на поле брани от внешних врагов.