По тому, как он говорит Я, по тому, что он подразумевает, когда говорит

Я, видно, куда относится человек и куда устремлен его путь. Слово Я -

подлинный шиболет - тайный пароль рода человеческого*.

Только прислушайтесь к нему!

----------------------

* По необычному произношению слова "шиболет" были опознаны воины из

колена Эфраима (Судьи 12). - Прим. ред.

Как дисгармонично Я индивидуальности! Оно может вызвать огромное

сочувствие, если исходит из уст, трагически сомкнутых стремлением утаить

внутреннее противоречие. Оно может вызвать ужас, если беспорядочно,

необузданно и безоглядно вырывается из уст, выставляющих напоказ это

противоречие. Если же оно исходит из уст тщеславных и многоречивых, оно

жалко или отвратительно. Кто произносит Я акцентированно, обнажает срам

мирового духа, приниженного до духовности.

Но как прекрасно и гармонично звучит такое живое, такое впечатляющее Я

Сократа. Это - Я нескончаемой беседы, и ветер беседы овевает его на всех

его путях, даже перед судьями и даже в последние минуты заточения. Это Я

жило в отношении к людям, воплощавшемся в диалоге, в беседе. Это Я не

переставало верить в реальность людей и устремлялось навстречу им. И оно

занимало свое место рядом с ними в реальности, и реальность уже не

покидала его. Его одиночество не могло быть оставленностыо; когда мир

людей замолкал, его Я слышало голос своего даймона*, говорившего Ты.

----------------------

* Даймон - судьбоносное начало. - Прим. ред.

Как прекрасно и гармонично звучит наполненное Я Гете! Это Я чистого

общения с природой; она беспрестанно говорит с ним, она открывает ему

свои таинства, хотя и не выдает своей тайны. Это Я верит в нее и, говоря

розе: "Так это ты", занимает рядом с ней свое место в единой реальности.

От этого остается с ним, когда Я Гете возвращается к себе, дух реального:

взгляд солнца запечатлевается в благословенном оке, осознающем свою

лучезарность, и дружба стихий сопровождает этого человека в тишину смерти

и становления.

Так звучит сквозь века "щедрая, истинная и чистая" Я-речь тех, кто познал

единство с реальностью, личностей сократовского и гетевского типа.

И, забегая вперед, укажем здесь на сферу абсолютного отношения: как

покоряюща Я-речь Иисуса и как несомненно убедительна! Ибо это - Я

абсолютного отношения, где человек свое Ты называет "Отцом", так, что сам

он уже только сын, и никто иной. Когда бы он ни говорил Я, он может иметь

в виду лишь Я святого основного слова, которое для него вырастает в

абсолютное. Если где-либо его затрагивает изолированность - единство

пересиливает: и, только исходя из единства, говорит он с другими. Тщетно

будете вы пытаться свести это Я к такому, которое сильно самим собою, или

это Ты - к чему-то, что обитает в нас, т. е. опять-таки пытаться лишить

реальности реальное, присутствующее в Настоящем отношение. Реальное -

живо присутствующее отношение: Я и Ты остаются, каждый человек может

говорить Ты, и когда он - Я, каждый человек может говорить Отец, и тогда

он - сын; реальность остается.

* * *

- НО ЧТО, ЕСЛИ МИССИЯ ЧЕЛОВЕКА требует от него, чтобы он не знал другого

единства, кроме единства со своим Делом, и, следовательно, не знал бы

реального отношения к Ты, не имел бы представления о Ты; чтобы все вокруг

него превращалось в ОНО - его Делу служащее Оно? Как насчет Я-речи

Наполеона? Разве она незаконна? Разве этот феномен познания и

использования не личность?

- На самом деле властелин века явно не знал измерения Ты. Это правильно

выражает фраза: всякое существо было для него valore*. Он, который своих

соратников, отрекшихся от него после его падения, мягко сравнивал с

Петром, сам не имел никого, от кого бы он мог отречься, ибо он не имел

никого, кого бы он воспринял как сущность. Он был демоническим Ты

миллионов, не отвечающим, на Ты отвечающий Оно, не отвечающим в сфере

личной, отвечающим только в своей сфере - в сфере своего Дела, только

своими деяниями отвечающим. Это - стихийно-исторический барьер, где

основное слово единства теряет свою реальность, свой характер

взаимодействия: демоническое Ты, для которого никто не может стать Ты.

Это третье по отношению к личности и индивидуальности, к свободному

человеку и человеку своевольному, но не между ними, - это третье

существует, фатально выступая в фатальные времена: кому все пламенеет

навстречу и кто сам - в холодном огне; к кому ведут тысячи отношений и от

кого - ни единого; кто не участвует ни в какой реальности и в ком без

числа принимают участие как в реальности.

----------------------

* Valore - величина. Это итальянское слово может также означать:

ценность, отвага, пригодность. - Прим. ред.

Конечно, он рассматривает окружающие его существа как машины, способные к

различной деятельности, которые надлежит расчетливо использовать для

Дела. Но и на себя самого он смотрит так же (только что свою

работоспособность он вынужден каждый раз заново выяснять на опыте, и

все-таки он не знает ее границ). И с самим собой он обращается как с

Оно.

И поэтому его Я-речь не обладает живой впечатляющей силой и полнотой; но

уж во всяком случае она не подделывает эти качества, как современная

индивидуальность. Он совсем не говорит о себе, а только "от себя". Я,

которое он произносит и пишет, - это необходимое подлежащее его

постановлений и распоряжений, ни больше и ни меньше;

у него нет субъективности, но нет и занятого своим способом бытия

самосознания и уж, конечно, нет мании создавать иллюзию себя. "Я - часы,

которые существуют и не знают себя" - так выразил он сам свою

фатальность, реальность этого феномена и нереальность этого Я, выразил в

то время, когда он был выброшен из своего Дела и когда впервые у него

появилась потребность и возможность говорить о себе, думать о