откроется смысл этого ожидания, этого выглядывания, этой "вытянутости

шеи" тварей. Всякое слово искажает - но взгляни: вокруг тебя живут

существа, и к какому бы из них ты ни приблизился, ты всегда прикоснешься

к сущности.

* * *

ОТНОШЕНИЕ ЕСТЬ ВЗАИМНОСТЬ. Мое Ты воздействует на меня, как я воздействую

на него. Наши ученики воспитывают нас, наши произведения создают нас.

"Дурной" человек, если его коснулось святое основное слово, превращается

в дарующего откровение. Как воспитывают нас дети, как воспитывают

животные! Мы живем, непостижимым образом включенные в поток вселенской

взаимности.

* * *

ТЫ ГОВОРИШЬ О ЛЮБВИ, как если бы это было единственное отношение между

людьми; но, по правде говоря, можешь ли ты даже ссылаться на нее как на

пример, если на свете есть еще и ненависть?

Пока любовь "слепа", т. е. пока она не видит существа, на которое

направлена, в его целостности, она еще не принадлежит по-настоящему

основному слову отношения. Ненависть по природе своей слепа; лишь часть

существа можно ненавидеть. Кто видит существо в целом и вынужден его

отвергнуть, тот уже не в царстве ненависти, а во власти человеческого

несовершенства, ограничивающего способность говорить Ты. Он не способен

сказать предстоящему перед ним другому человеку основное слово, всегда

заключающее в себе утверждение бытия того, к кому оно обращено, и поэтому

вынужден отвергнуть либо другого, либо себя. У этой преграды вступающий в

отношение осознает свою подвластность взаимосвязи с партнером, и лишь

одновременно с этим исчезает преграда.

Все же непосредственно ненавидящий ближе к отношению чем тот, кто лишен

любви и ненависти.

* * *

НО ВОТ В ЧЕМ состоит возвышенная печаль нашего жребия: каждое Ты в нашем

мире обречено превратиться в Оно. Столь исключительным было присутствие

Ты в непосредственном отношении: но как только отношение исчерпает себя

или в него проникнет средство. Ты становится объектом среди объектов -

пусть важнейшим, но все же одним из них - имеющим меру и границы. В

творчестве реализация в одном смысле означает утрату реальности в другом.

Подлинное созерцание кратковременно: жизнь в природе, только что

раскрывшаяся передо мной в таинстве взаимодействия, теперь снова может

быть описываема, расчленяема, классифицируема - как точка пересечения

множества разнообразных законов. И сама любовь не может сохраниться в

непосредственном отношении; она длится, но в чередовании актуальности и

латентности. Человек, который только что еще был единственным и лишенным

свойств, который не был в наличии - только присутствовал, которого нельзя

было познавать, но можно было коснуться, - этот человек теперь снова стал

Он или Она - суммой качеств, количеством в конкретном образе. Теперь я

снова могу извлечь из него цвет его волос, окраску его речи, оттенок его

доброты; но пока я это могу, он уже не мое Ты и еще не стал им снова.

Каждое Ты в мире по сути своей обречено стать вещью или, во всяком

случае, вновь и вновь погружаться в вещность. На языке объективном можно

было бы сказать, что каждая вещь в мире может до или после своего

овеществления являться какому-либо Я в качестве его Ты. Но объективный

язык ухватывает лишь краешек подлинной жизни.

Оно - куколка. Ты - бабочка. Только не всегда это состояния, которые

четко отделены одно от другого: часто - это одно, в глубокой

двойственности запутанное событие.

* * *

В НАЧАЛЕ БЫЛО ОТНОШЕНИЕ.

Возьмите язык "дикарей", т. е. тех народов, чей мир еще беден объектами и

чья жизнь строится в тесном кругу действий, насыщенных присутствием. Ядра

их языка - слова-предложения, первичные дограмматические конструкции, из

расщепления которых возникает все многообразие грамматических форм, - чаще

всего выражают цельность отношения. Мы говорим: "Очень далеко"; зулус

скажет вместо этого слово-предложение, которое значит: "Там, где кто-то

кричит: "О, мама, я пропал", а житель Огненной Земли посрамит нашу

аналитическую премудрость семисложным словом, точный смысл которого -

"глядят друг на друга, каждый ожидая, что другой вызовется сделать то, чего

оба хотят, но не могут сделать". Здесь, в целостности отношения

нерасчлененно присутствуют и лица - будущие существительные и местоимения;

они пока лишь намечены и не обладают полной самостоятельностью. Смысл речи

составляют не эти продукты анализа и размышления, а подлинное первичное

единство, переживаемое отношение.

При встрече мы приветствуем человека, желая ему благополучия, уверяя его

в своей преданности или поручая его Богу. Но как мало непосредственности

в этих стершихся формулах (улавливается ли хоть что-нибудь в "Хайль!" от

первоначального наделения властью!) в сравнении с не теряющим свежести

телесным приветствием кафров: "Я тебя вижу!" - или с его забавным и

возвышенным американским вариантом: "Услышь мой запах!"

Можно предположить, что понятия и связи, да и сами представления о лицах

и вещах, выделились из представлений о таких событиях и состояниях,

которые имели характер отношений. Стихийные впечатления и волнения,

пробуждающие дух "первобытного человека", вызываются

событиями-отношениями - переживанием того, что предстает перед ним, и

состояниями-отношениями - жизнью с тем, что предстает перед ним. О луне,

которую он видит каждую ночь, он не составляет себе никаких идей, пока

она, во сне или наяву, не предстанет ему телесно, приблизившись своими

беззвучными движениями, околдует его, очарует своими касаниями, навлекая

на него худое или доброе. Вначале он не сохраняет в себе даже оптического

представления о блуждающем световом диске или о демоническом существе,

как-то связанном с этим диском, а лишь динамический, пронизывающий тело,

волнующий образ лунного воздействия, из которого лишь постепенно

выделяется персональный образ - лик луны: тогда воспоминание о том

неведомом, что воспринималось еженощно, разгорается в представление о

виновнике и носителе этого воздействия, и возникает возможность его

объективирования, превращения первоначально непознаваемого, но лишь

переживаемого Ты в Он или Она.

То, что всякое значительное явление поначалу имело и долго сохраняло

характер отношения, делает более понятным один широко наблюдаемый и

обсуждаемый, но