Уночі ми з Петром підпливли на човні до кріпосної стіни, куди повинні були вийти підкуплені вартові з мотузяною драбиною. Тільки-но ми блиснули вогнем, подаючи домовлений знак, з двох протилежних кущів пролунали два постріли. Я відкинувся назад, дістаючи револьвер, і обидві кулі влучили Петру в голову. Петро безшумно ковзнув у воду і зник у хвилях. Я льох до берега, де мене чекали Віра і нещасна Марфа.

Михайло двадцять сім років просидів в одиночній камері Олексіївського равеліну. Спочатку - камера № 2, потім № 13. Що ж відчував Михайло, одягнений каменем, все в тому ж висновку, усвідомлюючи, що за стіною продовжується життя. Цю багату, строкату життя зазнав не він, а я, його колишній друг і зрадник. Одягнений каменем, як був Михайло в 1861 році, я в 1923 - стаю на його місце.

Частина друга

Сергій Русанін і Михайло Бейдеман - одне. Я дізнався про проникності тіл у лікарні душевнохворих. Цю таємницю повідав мені художник Врубель, який прийняв образ якогось здоровані з чорною бородою. Провівши тут тиждень, я зрозумів, що божевільні - це найвільніші з людей. Старший лікар відпустив мене з Потапичі, доручивши йому не випускати мене з дому. "Крововилив в мозок може повторитись» - сказав він.

Первое доказательство взаимообщения через мысли испытал я ещё в 1863 году, когда вёз матушку Бейдемана в Крым. После неудавшейся детской попытки спасти Михаила, его матушка объявила, что должна прибегнуть к последнему средству — самолично молить государя о помиловании. Я не мог отпустить её одну. По дороге она заболела. Мы вынуждены были остановиться в дрянном городишке, в гостинице. Перед смертью она дала мне твёрдой бумаги серый конверт с надписью: «Ларисе Полыновой» и сказала, что эта женщина любила Михаила, она близка ко двору и сделает для него всё. После этого матушка закрыла глаза. Немного погодя сказала мне тихо, но ясно: «Серёжа, пойдём к сыну моему Михаилу». Я взял её за руки и очутился в камере Михаила. Он пытался повеситься на полотенце. Его вынули из петли и отобрали постельное бельё. Михаил увидел нас. Горели безумные глаза, и слышался лепет: «Матушка, выведи меня. Матушка, я погибаю».

Я давно не писал. Отбывал Михаиловы муки. Был одет камнем, как Трубецкой бастион. Потом надел маску и взялся за перо.

Только ранней весной я смог выполнить поручение матушки. Получив краткий отпуск, я мчался в Ялту на поиски Ларисы Полыновой. Едва увидав Ларису, я влюбился в неё. Лариса была богатой молодой вдовой и жила с поражавшей всех независимостью. В первую нашу встречу я отдал ей конверт и напомнил о любви к Михаилу. Она взяла конверт и выгнала меня. Моё обещание матери Михаила было исполнено, но теперь эта женщина стала завлекательной сама по себе.

Когда я пришёл в дом Ларисы во второй раз, она собиралась идти к своему старому приятелю чабану и согласилась взять меня с собой при условии, что я всю дорогу буду молчать. Чабан жил в козьей сторожке далеко в горах. Лариса показала мне обрыв, отвесно возникающий с глубокого дна ущелья. С этого обрыва её хотел сбросить Михаил. К счастью, старый чабан-ведун поспел вовремя. Полный злобы и мести к Бейдеману, я сказал: «Так знайте же, каков он! Он другой женщине, которую любить не боялся, рассказал про этот случай с вами».

Эту ночь мы провели в козьей сторожке, которую уступил нам старый чабан. Утром, когда я проснулся, Ларисы рядом уже не было. Я кинулся к ней домой. Лариса встретила меня холодно. Когда я заговорил о помощи Михаилу, она заявила, что не собирается хлопотать о нём. «Это вы разбудили во мне обиду и злейшие силы мои. Если бы вы были ему верны, и я б оказалась иной. Но вы мне предали Бейдемана.» Я предавал людей, не желая предавать.

Вера уже не верила в возможность освобождения Михаила и все свои силы направила на деятельность революционную. У Линученко, с которым Вера жила в одной квартире, на хуторе умерла жена, и он поехал её хоронить. Я всеми силами вливал в Веру надежду на освобождение Михаила через Ларису Полынову. Вера дала мне обещание, что до моего возвращения не примет участия в рискованном деле. Сейчас я ехал в Петербург как негодяй, которому доверили последнюю ценность, а он расточил её на свою прихоть. Я сказал Вере, что Лариса скончалась, и мне не удалось застать её в живых. Следом за мной в квартиру вошёл человек и передал Линученко записку от Михаила, в которой он умолял о помощи, потому что чувствовал надвигающиеся безумие. Мне рассказали, что он хотел повеситься. Именно это я видел тогда, в день смерти матушки, во время моего первого путешествия.

Не далее, как сегодня утром, я снова вошёл в камеру к Михаилу. Я отвёл его к Вере и Ларисе и был рад, что несчастный наш